Араэль... Это последний подарок Господа. Это лучшее, что Он мне подарил. Это едиственное, что может поспорить со всеми теми знаками внимания и любви, которые он оказывал Росиэлю.
Спи, мой ангел...

Араэль плечом открывает дверь и проскальзывает в кабинет - обе руки заняты бумагами, предусмотрительно разложенными в нужном порядке. Быстро и легко подходит к с массивному дубовому столу и ловко раскладывает бумаги на 4 стопки.
Он мой адьютант, он подчиняется только мне. Он практически принадлежит мне - с самого своего создания.
Мне всегда становится хорошо, когда я смотрю на тебя. Ты - воплощение любви Господа ко мне. Ты похож на меня: те же волосы, только схваченные в хвост, те же глаза, тот же изгиб бровей, даже в жестах проскальзывает что-то моё. Ты - моё отражение. Любуясь тобой, я сознаю свою красоту.
Херувим садится на своё место и смотрит мне в глаза - кажется, что не нужно приказывать, достаточно только пожелать, и, поймав отражение желания в моих глазах, он помчится его исполнять.
Я улыбаюсь. Отражение моей улыбки возникает на его лице. он понимает, что в ближайшее время никаких поручений не будет, робко пододвигает свой стул и, положив руки на краешек стола, кладёт на них подбородок. Задумчиво смотрит на меня, на то, как я разбирюсь с бумагами. Ему можно. Ему никогда ничего не запрещают, ибо он никогда не просит о том, что ему могут запретить, ибо он прекрасен - и никто  не в силах устоять перед этой красотой. Даже Росиэль сказал недавно, что Араэль прекрасен...
- Алексиэль-сама?..
- Ммм?..
- Я... Что вы поручите мне на сегодняшний вечер?
- Я могу отпустить тебя хоть сейчас, ты уже всё сделал.
- Спасибо, Алексиэль-сама! - юноша быстро встает, замирает и медленно садится, расплываясь в мечтательной улыбке и снова устраиваясь на краешке стола, - Я сегодня помог Росиэлю-сама, и он скзал, что в награду разрешит мне сегодня вечером расчесать его волосы... Мне к нему только через 2 часа, но я хочу подготовиться. Я пойду, Алексиэль-сама?..
Я улыбаюсь ему и он моментально исчезает за дверью.
Сегодня он непохож на себя. Практически всё свободное время он обычно проводит со мной, наблюдая за тем, что я делаю, помогая мне, рассказывая о чем-нибудь, расспрашивая. Впрочем, что только не делает с ангелами очарование Росиэля. Но скоро все станет по-прежнему: в сердце этого херувима есть место только для меня. Это последний и лучший подарок Господа.

Я уже несколько дней не вижу Росиэля. Это хорошо. Господь дарит мне отдых, освобождая меня от навязчивого присутствия моего брата. Мне хорошо. Я смотрю на кресло в котором обычно садится Росиэль и улыбаюсь - мне хорошо.

Я стою у окна и смотрю на сад - уже около получаса я любуюсь зелеными кронами, колеблемыми ветром,стремительным полетом птиц, синим, таким холодным и чистым, небом. Интересно, зачем Росиэлю понадобился Араэль? Мой херувим никак не сможет пригодиться ему. Я улыбаюсь.
- Простите, Алексиэль-сама! - Араэль пытаеся отдышаться, прижавшись спиной к двери. Несколько прядей выбились из хвоста, форма застегнута не на все пуговицы. Не говори, я знаю, почему ты опоздал и где ночевал. Я знаю, что, когда ты подойдешь ближе, я почувствую еле уловимый, дурманящий запах Росиэля.
- Я надеюсь, это первый и последний раз, Араэль?
- Да, госпожа, - херувим заливается краской, он не привык, чтобы я говорила с ним так строго. Конечно, это последний раз. Ведь иначе и быть не может.

Сегодня пришёл Росиэль. Еще несколько дней, и я начала бы волноваться. Впрочем, нет. Это было бы хорошо, если бы ты перестал приходить ко мне. Бог говорил, что нам не стоит видеться, но брат всё равно приходит каждые несколько дней. Я не помню, чтобы когда-либо ещё он делал перерыв на 2 месяца.
он сидит против меня в мягком глубоком кресле. Его сияющие волосы рассыпаются по бархатной спинке, каскадом падают до ковра. Почему ты так рассеян, брат? Почему ты не спрашиваешь, прекрасен ли ты? Почему ты не рассказываешь о тех, кто пошёл на преступление ради любви к тебе? Ты молчишь, наматывая прядь волос на тонкие точеные пальцы. Разве меня пугает твое молчание? Нет. Мне хорошо. Я всматриваюсь в твои глаза и разве вижу кого-то, кроме себя? Нет. Там только я.
- Сестра, - я вздрагиваю от звука твоего голоса, - а где же Араэль? Почему я не вижу его в твоих покоях?
Почему мне кажется, что сквозь твой непринужденный тон просвечивает что-то пронзительное? Впрочем, мне кажется.
- Каждые три месяца он один день работает в архиве - с утра и практически до ночи.
- Что ж ты не поделишь эту работу на два дня? Ему тяжело. Наверное. Он ещё так молод.
С каких пор ты беспокоишься о моих слугах? Я сдерживаю ухмылку. Брат мой, неужели тебе не с кем провести этот вечер?
- Действительно. Ты прав. Пожалуй ему тяжело.
- Если ты решила его отпустить, то я могу об этом распорядиться - мне все равно мимо архива идти.
Практически сразу после этих слов Росиэль уходит.
Брат, зачем тебе этот мальчик?

Разве что-то изменилось, кроме того, что если Араэль не молчит, то непременно болтает о Росиэле? Да ещё проводит с ним дни и ночи напролёт, если не занят работой. Он остается моим - так же преданно смотрит, так же рьяно исполняет любое мое желание. 
Но он действительно влюбился. 
Я велела ему пойти к Метатрону, тот займет его на несколько часов, а сама пришла к Росиэлю. Мы давно не виделись, но мой брат никогда не меняется.
- Росиэль, зачем тебе Араэль? Ты знаешь, что я не прощу тебе, если по твоей вине с ним что-то случится.   Это подарок Господа, и он мне дорог. Зачем ты хочешь погубить его?
- Я не желаю ему зла, сестра.
- Уже все знают, что он влюблён в тебя. Дело может дойти до Совета.
- Я не желаю ему зла... Я люблю его.
Я смеюсь, мой брат не смог бы любить кого-то, кроме себя или меня - его близнеца. Он смотрит мне в глаза и я вижу тоску и любовь. Но это любовь не ко мне, а к моему отражению. Он говорит серьезно. Сдерживая дрожь, я встаю и ухожу.

Ко мне пришёл представитель от Совета. Совершенно ясно, что Росиэля судить не будут - никто не верит, что он может любить кого-то, кроме себя. К тому же он слишком прекрасен, слишком силен и слишком любим Богом. Совет хочет услышать моё слово. Мне достаточно сказать, что Араэль мой и что я всё улажу, и никакого суда не будет. Но я молчу.

- Сестра! Ты же говорила, что он так дорог тебе! Ты же знаешь, какая его ждёт смерь! Ещё не поздно, ещё всё можно поправить, его можно отослать в Йетцирах, он затеряется там и все о нем забудут! Алексиэль! Достаточно одного твоего слова!
Я смотрю на твое бледное испуганное лицо и молчу. Я никогда не видела тебя таким. Ты знаешь, что даже такой ты неизмеримо прекрасен?..

- Херувим Араэль, признаешься ли ты в своей любви к Неорганическому ангелу Росиэлю?
- Да, я люблю его, - отыскав в толпе Росиэля, глядя только в его полные муки глаза, - Да, я люблю тебя...

Росиэль пришёл и на казнь. Милый брат, ты все равно прекрасен. Я слышу, кто-то тихо шепчет в толпе, что ты стал страшен, что ты совсем потерял свою красоту. Это ложь, милый брат...
Араэль кричал, когда ему вырывали крылья. Этот крик вонзался в мой мозг, и мне казалось, что казнят меня, что это казнь, задуманная для меня Богом, теперь я знаю - Он ненавидит меня. Я ненавижу Его. Я думала, ты Его дар, Араэль, но ты Его проклятье.
Когда я уходила, меня остановил брат. Он ничего не мог говорить - только смотрел на меня, и из его глаз сквозь слёзы на меня глядела ненависть и желание убить. Я знаю, это отражение моей ненависти к себе. Если ты сейчас убьешь меня - я не стану сопротивляться. Но ты не можешь убить меня - для тебя это то же, что и убить себя. Да, дорогой брат? Но мы не способны на самоубийство.
Я обхожу тебя и иду дальше - в свои покои. Я знаю, что ближайшие несколько дней никто не увидит ни тебя, ни меня.

Я пришла в Шамайим к тебе, Араэль, чтобы убить тебя. Прости меня. Это последнее, что я могу для тебя сделать. Я знаю, это единственное, чего ты сейчас жаждешь. Твое лицо искажено болью, твое тело в грязи и крови, ты корчишься от боли и не замечаешь моего присутствия. Взяв тебя за подбородок, я целую твои иссохшие, искусанные, покрытые запёкшейся пеной губы. На одно мгновенье ты затихаешь в моих руках.
- Ро..?.. - у тебя нет сил, даже чтобы произнести это имя. Твои мутные, уже не видящие глаза, не узнают меня.
Я пронзаю твое сердце мечом. Последняя судорога искажает лицо - на нем застывает что-то похожее на улыбку. Отложив меч, я долго сижу в луже грязи, разбавленной твоей кровью, обнимаю так доверчиво приникшее ко мне твое мертвое тело...